Чиби Шабранигдо
IF TRANS
Посвящается Супермышу.
9 8 7 6 5 4 3 2 1 0
Меня зовут Диана Уиллер. Лучше, конечно, если тебя зовут Эдди Гуэрэро,
Берсеркер, Лэйн или там Вера Холодная, но я всего лишь Диана Уиллер.
И история моя, если вдуматься, совсем не потрясающая или необычная.
Просто у меня на глазах умирал любимый человек моего брата. Знаете,
такие вещи случаются.
В ту пору я была помоложе, и по эту сторону Куинса моя семья была самой
замороченной из респектабельных нью-йоркских семей. Тогда я очень любила
дискотеки и те таблетки... ну знаете, от которых можно прыгать и веселиться
всю ночь подряд, а под утро быть, как огурчик. Только вот пряного посола.
Брат мой, самый близкий мне человек, на дух не переносил синтетических наркотиков,
хотя он носит синтетику, спит на синтетике, ест и пьёт синтетические продукты,
ездит в машинах, на две трети состоящих из композитных материалов, живёт
в синтетическом мире. Да только был и у него свой пунктик - любовь к парням,
а точнее - к одному парню.
Не знаю, как там они познакомились, но как говорится в присказке: "то ли он
украл кошелёк, то ли у него украли кошелёк, но в общем была там какая-то
неприятная история". Вы знаете, как это происходит. И вроде бы не с чего
ему залипать на этого странного типа, вроде бы доктора в частной клинике,
но тот быстро его взял в оборот. Ну вы знаете, и такие вещи тоже случаются.
Одно свидание... Второе свидание... и вот уже Томми ни о ком другом и говорить
не хочет (со мной естественно, при родителях он больше отмалчивался).
Я же и виду не подавала, что интересуюсь. Впрочем, в ту пору таблетки
с зайчиками на упаковке интересовали меня куда как сильнее.
И вот в один прекрасный день брат заявляет, что хочет идти работать в аптеку
и никто, как Джереми, не может ему объяснить, откуда в тамошнем деле ноги растут.
Так этот "друг" стал вхож в наш дом. Выглядел он действительно представительно,
а уж на пару с братом...
Если Томми предпочитал чёрные кожаные безрукавки, то этот носил синий пиджак
и серые брюки, сидящие на нём так, что моё боди отдыхало. Лицо худое, суживающееся
к подбородку. Глаза чёрные настолько, что аж утонуть боишься. Был он немного похож
на самого Тома, но выглядел повзрослее. Томми при всём своём обаянии выглядел
ещё баламутом, а этот... по одному взгляду понимаешь, что и добрый, и рассудительный,
и себе на уме. В общем, был бы Том девушкой, цены бы такому ухажёру не было.
А так они выглядели старыми друзьями по колледжу.
Да к тому же Джереми был выше брата на полголовы и любил дарить ему хризантемы,
Том всегда по ним тащился.
Ну а у нас в доме не переводилось угощение, да и посмотреть что-нибудь было.
Например, японские эти мультики - знаете?
В первый раз когда их увидела, подумала, что всё ещё под химией сижу,
до того всё цветасто, интересно и красиво. Не обошли вниманием наши посиделки
и родители. Тоже не прочь были посмотреть что-нибудь яркое, а там и побеседовать
с Джереми о высоких материях... обормоты. Но иногда брату с Джереми не до мультиков,
да и не до высоких материй было - столь активно они обжимались. Я была ещё пацанкой
и чихать на них хотела, лишь бы они меня не трогали (ну иногда под кайфом была
не против, но они и тогда меня не трогали). Но даже меня вшторило, насколько
отношения моего брата с этим мать~его~Аполлоном были похожи на некоторые
из их мультяшек. Но по части тела братишка не уступал даже этим нарисованным
раздолбаям. По крайней мере, раз в месяц минимум мне приходилось отшивать
своих же одноклассниц рассказами о Вот-Такой-девушке моего брата, благо
фотоколлаж на эту тему он сам для меня изготовил.
Ну в общем, чтобы Тому и Джереми эти вертихвостки кайф не ломали, мне приходилось
трудиться. Но зато свой галлон бензина в скутере и розовую таблетку на всякий
случай я всегда имела.
Идиллия.
Но не будь моя мама прогрессивной нью-йоркской писательницей, а папа успешнейшим
рекламщиком, я знала, что идиллий не бывает! И честно предупредила об этом Тома.
В ответ он что-то промычал. По всему видать, от Джереми ему было не меньше кайфа,
чем мне от клубной наркоты.
Но ещё два месяца спустя кайфолом всё же явился. В ту пору я как раз подумывала,
стоит ли слезать с химии, и когда увидела Джереми, таки решилась.
Я была прожжённой, бывалой тусовщицей и сразу определила, что Джер теперь сам
сидит на тех препаратах, которые раньше своим пациентам выписывал. Одежда,
хоть и теперь добротная, сидела на нём мешком. Под глазами были круги не как
от приятной ночи (ну на танцульках к примеру, а вы о чём подумали?), а как если
бы за ним неделю черти гнались и он до сих пор отдышаться не может.
Голос стал сиплым, будто он вопил часами.
Через пару недель он стал совсем никакой, тут и Томми забеспокоился.
Ну я отвела его в уголок и поговорила, что если Джер и дальше такими
темпами будет продолжать, то Шоушенк по нему плачет горючими слезами.
Сама я у фараонов ни ночи не провела, но вот подругам моим доводилось.
Заодно и Джерри с глазу на глаз посоветовала, что валиум амфетамину не товарищ.
Но он и здесь умудрился чем-то накачаться.
Прошло ещё всего только три дня и по всем признакам у Томаса с другом
состоялся крутой разговор. После которого Томми пришёл домой ползком
и в никаком состоянии. Порасспросив его, я подумала, что старые "химические"
времена вернулись. Я же видела Тома и Джереми в парке, и какими чудесными
друзьями они выглядели. Видела я их и в баре, и хоть бы раз для разнообразия
кто-нибудь из них позволил себе лишнего. Или как спокойно Джер беседовал
с моими родичами. Фиг бы кто заподозрил, что с ним не всё нормально.
И ночевать у нас Джереми тысячу раз оставался. И как я могла подумать,
что с детства он страдает редкой болезнью: навязчивыми кошмарами.
А между тем так оно и было. Крючило его невероятно, потом прекращалось,
потом начиналось опять, по спирали. Новый цикл начался незадолго
до встречи с Томасом. До какого-то предела любимый человек был его лекарством,
а потом раз! - и он перешагнул этот предел. Кошмары, теперь в основном
на библейские сюжеты, зачаровали его. И были они столь ужасны и реальны,
а зачастую ещё и "исторически достоверны" и безысходны - куда там японским
мультикам! - что сил у Джер уже не осталось. А тут ещё новые кошмары стали
полноценными продолжениями предыдущих.
По рассказам Тома, в попытках избавиться от кошмаров на ночь Джерри
в качестве талисмана надевал любимую ночную сорочку матери.
Саму мать Джереми уже почти не помнил, но тепло и нежность этой сорочки,
как и самой матери, по идее должны были отгонять сумеречных монстров.
Фиг - с - два.
И если поцелуй Томми не затыкал ему рот, часто вопли Джерри будили весь кондоминиум.
Да и сам брат осунулся, стал почти всё время проводить у Джерри, который,
по слухам (есть у меня круг связей, есть) изменил место работы. По ещё более
диким и непроверенным слухам, на ту аптеку, где уже работал Том.
Под конец Томми сам не выдержал. Устал. Стал глотать те таблетки, которые
уже сменил на коку Джер, а потом ушёл. Малодушно сбежал, скажете вы, но сдаётся мне,
Джереми сам его вынудил. Причина ясна, но чтобы вы прочувствовали, озвучу.
Когда ты уже не человек, а половина, вечно раздражителен из-за отсутствия
нормального сна и в зрелом возрасте встать ночью с постели и пройтись
по комнате - уже героизм, ведь ночные твари всё ещё следят за тобой,
когда от валиума кожа потеряла чувствительность и ты хочешь довести себя
до обморока, надеясь, что он лучше сна, что ты сделаешь, если увидишь,
что и любимый тобой человек в том же состоянии? Выбор здесь лежит не между
жизнью и смертью, а между смертью одного или обоих.
А видели бы вы мафусаиловскую гримасу папаши, который в один прекрасный
день узрел собственного "голубого" сына в дверях своей квартиры.
Я была при сцене прощания брата со своим любимым. Недалеко от знаменитого моста,
на тихой прибрежной улочке они стояли друг напротив друга, словно Пэт Гаррет
и Билли "Кид" Бонни, а в нескольких метрах за и ниже них шумел Гудзон.
Джереми держал букет хризантем, но букет не замаскировал ран на держащей его руке,
как, должно быть, того хотел Джер.
Я видела эти иероглифы, а может, руны, старательно выводимые лезвием бритвы
одну бессонную ночь за другой.
- Ты лучший из лучших, - сказал Том голосом Бориса Карлоффа в "дракуле" постановки
середины двадцатых годов. Должно быть, Джерри тоже её смотрел, потому что явственно
покачнулся.
- Ты слишком веришь в меня, - я усиленно вспоминала: где я видела этот синий пиджак?
Ах да, должно быть, в день нашего с Джереми знакомства.
- Мне тебя не в чем упрекнуть.
- И мне тебя, - после короткой секунды колебания сказал Джер.
- Не хочу отпускать тебя. Куда ты пойдёшь? - Том принял букет хризантем и браслет.
Белого золота. Дьявольски дорогой, должно быть.
- Знаю. И всё же мне и самому хочется уйти, - он улыбнулся, - Чтобы кошмары потеряли
меня из виду.
- Очнись! Ты говоришь, как если бы ты был героем аниме!! - Том действительно был зол,
но я заметила (и заметила бы только я!), как он ласкает его взглядом. Особенно его губы.
- Том, мне страшно! - может Джерри плакал. Несколько слезинок я точно видела.
Видела своими глазами, хочу сказать. Им можно было доверять. С "химии" я слезла.
Точнее, эти двое меня стащили. Но пусть Джер и рыдал, зато ни словом, ни жестом
не выдал своей зависимости. А он сидел на кокаине, я это знала. Сильную личность
он выбрал, мой старший брат!
- И я люблю тебя, ты же знаешь, - добавил он. И повернулся. Он уходил. Повернулся и брат.
Сверкнул под застывшими облаками того странного дня и браслет. Том смотрел, как он,
всё ещё поблёскивая, заканчивает свой путь в серых водах. Он что-то шептал,
но не плакал. Не в привычках моего брата было реветь.
Через пару дней я увидела в новостях сюжет про неопознанное тело, вытащенное
из Гудзона. Я сказал ему не смотреть в этот день новости, и Том их не смотрел.
Хотя и я до сих пор до конца не уверена, что это было за тело.
А у брата теперь девушка. Хорошая. И хорошенькая. Он душу за неё готов продать.
Но нет и речи о том, чтобы он её любил. Не всегда всё, как в красивых японских мультиках.
А знаете, почему я это пишу?
Меня в последнее время интригует странный сон. Не кошмар, но... нечто странное.
В нём тайная вечеря. И Иисус Христос говорит Петру, подозрительно похожему
на моего брата: "Пётр. Истинно реку тебе, что не успеет прокричать петух,
а ты уже трижды отречёшься от меня". Пётр от всей души отрицает это.
Справа от них стоит пустой золотой кубок и вино уже выпито. Они одеты в пурпур,
простой, но царственно выглядящий на Петре и совсем неприметный, как если бы
то была одежда пастуха, на Иисусе. У него нет бороды. Он безмятежно улыбается.
А потом целует Петра. Не то, чтобы чувственно, скорее, как старый друг.
Но зная, что имеет в виду. Ибо бог есть любовь и неизвестны границы её
и неисповедимы пути её.
Вот мой сон, и я просыпаюсь в ночи. Знаете, такие вещи случаются.
Вернуться
