Токугава Мияги
РАДУГА.
Восьмой день идет дождь...
Захлопываю окно - что толку пялиться на серое небо.
Запашок озона все равно залазит в помещение.
Откуда ему взяться, грозы ведь нет.
Э, да ведь и дождь-то непростой.
Просто я до сих пор не могу поверить.
Кофе наконец сварился...
Июль - макушка лета. Здесь, на Костромщине,
вовсю трещат сверчки, и голоса их, смешавшись
со знойным маревом, возносятся к выцветшему
от жара небу. Тридцать цельсиев в тени.
В тиши садов деревья жадно сосут остатки влаги,
и наливаются яблоки, чтобы в августе ты мог
с хрустом вонзить зубы в сахаристую мякоть.
Так должно быть.
Вместо всего этого - плюс два, и сыпет временами
мокрый снег, перемешанный с мерзкой пылью.
И дождь какой-то серый. И озон.
Лаптоп всё шарится в эфире.
- Ну что, Лап, есть хоть что-нибудь?
- Глушняк...
В эфире - мёртвая тишина.
- Что там на улице?
- Фон в 32 харитона. За вчера упал на 2 единицы.
Вот эти новомодные единицы... Меня учили считать
в рентгенах. Давненько это было.
- Лап, ты лапоть. Сколько в рентгенах-то будет? А? Ого!
Нда...
Зябко. Как встал, ведь сразу раскочегарил генератор,
и кофе сварен, и тепло вроде. А всё равно зябко.
Всё дождь этот проклятый. Горлышко саднит. Кхе.
Ненавижу простужаться. Не-на-ви-жу.
Заворочалось, засопело в углу, затрещало.
Похоже, Капитан просыпается. Сколько лет он уже
не капитан, а старый-военный-хрыч-в-отставке.
Для меня он всегда был и останется Капитаном.
Бормочет во сне. Нет, успокоился.
Всегда он бодр и весел и даст сто очков вперёд
всякому молодому. Только когда спит, видно,
что он уже стар и очень, очень болен. Да,
химиотерапию ты теперь не сделаешь. Ничего,
промедола ещё килограмм, а там и морфий
у тебя в заначке. Я всё знаю. Недолго тебе
землю топтать. Да если уж на то пошло,
то и мне, кажется, тоже.
Надо бы причесаться. Могу я себе позволить
повертеться перед зеркалом или нет? Энди,
а фигурка у тебя ещё ничего-о. Особенно
когда тебе уже под сорок. Кисломолочные продукты,
никакого курения-пьянства, только лёгкого вина
по чуть-чуть, солнечные ванны и горный воздух.
Солнечные ванны и горный воздух. Сейчас. Ха. Ха. Ха.
Держись, Энди. Только без истерик.
Это что за пятнышко под мышкой? Вчера не было.
Темное такое да вроде опухло. Может, дождь виноват,
может ещё что. Капитан говорил, что под Костромой есть
(точнее, уже был) "Центр по исследованию респираторных
инфекций", жутко секретная вещь. Не иначе как чуму разводят.
Скорей всего, его накрыло. Хорошо б если он сгорел.
А если нет? А всё равно. Так или иначе. Кхе.
- Энди, киса, ты что бродишь в такую рань. Холодно.
- Капитан уже проснулся и сидит на кровати, как
всегда седой, бодрый, подтянутый. Никак не поймаю
его в момент перехода от больного старикашки
к крепкому пожилому человеку.
- Иди сюда...
Руки его - лопаты, гладят, и гладят, и таю я...
Ещё чуть-чуть - я на всё готов. Зубы хватают
плечо... Руки крепко прижимают меня к кровати...
О!
Когда мы поднялись, оказалось, что кофе уже простыл.
Ну да хрен с ним. Мыться и за стол...
...Лап издаёт жуткую какофонию. Нащупал что? Нет, это помехи.
Остатки как-мать-его-там- "ионосферного зеркала"...
Надо что-то делать. Да вот что? Почва размокла донельзя,
джип застрянет на месте. Хорошо, гараж и курятник тут же,
в доме, в цоколе. Хоть под дождь этот мерзкий не переться.
Ну выведем его, а дальше что - завязнет через три метра.
Правда, если температура будет падать такими же темпами,
через неделю будет минус тридцать. По льду проедем. А дальше-то куда?
Всё тут, буквально всё фонит. Яблоки уже осыпались, и трава жухнет
и хоть бы одного резинового плаща и то нету...
Кефирчику бы... Допили вчера. И взять неоткуда...
Баба Нюра с хутора небось вместе с коровой окочурилась
от радиации. Крыша у ней течет. А 32 харитона - это не по детски...
Консервов полно, соляры хватит на месяц, потом можно
смотаться на заправку. Вряд ли она сгорела. Хорошо жить
вдали от города. А то вон как Кострома взлетела - 350 вёрст,
а хорошо было видно...
Капитан жуёт ветчину, уставив единственный глаз - прекрасный,
серый-серый - в стакан. На шее его чёрное пятнышко. Вчера не было...
Кхе... тьфу, пакость какая эта простуда...
Пока я возился с посудой, Трофимов зарубил последнюю курицу. Будет гриль.
Сегодня девятый день с кончины нашего мира. Что ж, устроим тризну...
Курица ощипана и насажена на вертел в камине, я присматриваю.
Капитан возится в гараже с джипом - как будто он нам ещё понадобится.
Но надо же что-то делать.
И ведь кто знал, что так получится? Да, предупреждали много,
сомневались, опасались - но чтоб нынче и т_а_к - вряд ли кто-то предполагал...
Курица исправно вертится, жир капает в поддон. Можно и поразмышлять...
Да, хорошо было на Гаваях - домик с видом на океан и на Мауна-Кеа.
Этот-то самый Мауна-Кеа нам с Капитаном свинью и подложил: спал лет
триста, а теперь распыхался, расперделся да так расхаркался пеплом
во все стороны, что дышать нечем. Как говорят сейсмологи, надолго.
Ну, продали домишко за двадцать талеров бомжу в противогазе - живи,
пока лавой не накроет. И опять в Стрельну, в наш старый дом.
Пауков вытряхнули, пыль смели - можно жить. Было это лет восемь назад.
И надо такому случиться, что Капитан встретился нос к носу с Халифом.
На выставке искусств народов Севера...
Правда, то не Халиф оказался - старый знакомец доктор Тараги, двойник.
Его Капитан в своё время чуть не хлопнул. Радоваться давай,
руки жать - Капитан аж перекосился. Лёху вспомнил. Да то не доктора
вина, сами бдительность потеряли. А доктор вельми благодарен. За освобождение.
Халиф не думал, что двойник уцелеет. И был доктор много в каких
делах в курсе. И как человек учёный и вообще интеллигент,
думал только об одном. Как бы смыться...
Ну, в Пентагоне он всё и выложил. "За большие заслуги в деле
борьбы с терроризмом" был премирован виллой в Костромской губернии.
Да ещё и служанку оплатили - толстомясую Нину из-под Кыива.
Так что доктор Трофимову по гроб жизни благодарен...
Как-то так вышло, что сдружились они. Доктор оказался вообще-то дядька неплохой,
можно сказать добрейший. Теперь каждое лето мы проводили у него на вилле.
Года через два Елена ушла в монастырь, и старый санькин лаптоп по кличке Лап достался нам.
Уже тогда в воздухе витало некое беспокойство. Резко натянулись отношения
с Евросоюзом, уж не знаю по какой причине. Взаимные плевки в рожу между Питером
и Ганновером быстро стали делом привычным. Однако самым худшим было то,
что поднялась новая зараза, перед которой все халифовы безобразия
показались бы вознёй в песошне...
Вырванная в Европе с корнем ещё в 13-ом веке, манихейская ересь
подняла голову на Юге. Не нашедшие места в жизни, разочарованные,
измотанные и запутанные, потерявшие веру в себя - много, много их - встали
под знамёна нового движения. От смертника-фидави, ненужного в мирной жизни,
до хакера-самоучки, преследуемого полицией...
Если Халиф считал, что "коммунизм - это шариатская власть плюс
исламизация всей земли", то новые манихейцы предлагали этот мир попросту уничтожить.
Человек-де плох по природе, мир - творенье сатаны и всё такое прочее...
Вострубила первая труба. Кто-то разблокировал доступ к старому складу
химоружия под Басрой, ещё саддам-хусейновских времён, и смертники подорвали его.
Миллион убитых. В числе ликвидаторов геройски пал Арыслан Арысланбеков-младший,
нам хорошо знакомый (папу его, зампреда Мусульманского Комитета, подорвали
годом раньше). Мусульманский мир, только пришедший в себя после халифовского
беспредела, взвыл. Прокатилась волна погромов, большей частью бесполезных.
"Зинд" ("Знание") устоял...
Кто-то выпустил заразных крыс из военных лабораторий Южно-Африканской Федерации.
Покамест власти соображали в чём дело и раздавали вакцину, прибавилось ещё
три миллиона трупов...
Радиоактивные отходы с Прикамской консервационной фабрики невесть как попали в Каму,
потом в Волгу. Осетрина пропала наглухо...
И много примеров помельче...
Со временем вылазки "Зинда" стали успешно отбиваться, но уничтожить его не удавалось.
И навроде бы всё стихло. Так, по мелочи напакостят...
"Наша система противобаллистической защиты не имеет аналогов в мире" - вспомнилась
строка из давней радиопередачи. Примерно это я и ответил старику Тараги
на ехидный вопрос, что мы будем делать, если "Зинд" дорвётся до ядерных ракет
(впрочем, это и так маловероятно). Четыре защитных узла - Таймырский, Киргизский,
Канадский и Мексиканский - любую ракету собьют с курса. "Энди, лапа,
мало того что "ионосферное зеркало" может вызвать неизвестно какие атмосферные
катаклизмы, так куда ещё полетят сбитые ракеты?". Как куда, в космос
разумеется - но уверенности у меня уже несколько поубавилось. "Хорошо бы так...
А если на Пекин? Преторию? или Ганновер?". Нет, этого не может случиться...
"И, дружок, не забывай о хакерах...".
- Я старый человек, - заявил однажды доктор, - а вы увидите ещё много чего
интересного. Мне-то всё равно скоро придётся прогуляться по радуге, а вот вам...
Это может показаться странным, но мусульмане довольно-таки поэтичный народ.
Многие из них верят, что души умерших восходят по радуге на небо...
Минуло уже три года с того дня, как ушёл Тараги, а я всё вспоминаю его слова.
В то лето он был уже совсем дряхл и по большей части дрых в саду на матрасике,
положив голову на колени Ниночке. И как-то раз тихо помер. Старик насвистывал
"Вперёд под Зелёным Знаменем", Ниночка дремала, а когда проснулась,
доктор был уже холодный. Схоронили мы его под яблонями.
Ниночка отправилась к сестре в Кыив, а Капитан каким-то образом сумел
выбить виллу себе. Может, в Пентагоне вспомнили старые заслуги, а может
вилла в такой глуши была никому не нужна. Как бы то ни было, мы поселились
здесь. Место прекрасное, даже зимой...
Э_т_о произошло ровно девять дней назад. Во-первых, небывалая в этих местах буря,
да ещё жуткая гроза. Антенну нам свернуло моментально, разметало стога сена в поле
(Трофимов его косил самолично, потом отвозил бабе Нюре - хобби у него такое).
Лап тщетно шарился по эфиру - одни помехи. Поймал. Трещащий в помехах голос
СПб-Рейтерс: "... нападение отбито ... восемнадцать южноафриканских ракет...
правительство возмущено варварской акцией и готово к ответным мерам...
Претория заявляет - утрачено управление Стратегическими Силами...
необычные атмосферные возмущения... местами возможен порывистый ветер...
радиосвязь нарушена... храните спокойствие...". Голос раздробился в помехах и исчез.
Да, доктор, кажется вы были правы...
Треск помех...
Снова: "... ракетно-ядерному удару подверглись Париж и Ганновер..."
"... Претория и Киншаса..."
Похоже, ракеты вернулись. Больше Рейтерс не появлялся.
Лап шарился на военных частотах. Одни помехи, временами взрывы жуткой
матерщины на немецком и англорусском. Помехи...
Медленно день склонялся к вечеру, а в эфире всё та же трескотня.
Солнце зашло. Кто знал, что мы его не увидим больше...
Ночью мы не спали. Около двух часов на западе взошло солнце.
Посияло минут десять да погасло, только зарево виднелось до самого утра.
Это, кажется, Кострома. Точнее, это б_ы_л_а Кострома. Похоже,
что везде происходит сейчас то же самое...
Кто из владык первым надавил кнопку? Наверно Розеншталь, сидя в бункере
глубоко под пепелищем Ганновера. Этого мы уже не узнаем...
К утру буря стихла, небо затянулось серостью и закапал противный мелкий дождь.
Помехи из эфира пропали, и воцарилась мёртвая тишина...
Кутья сварилась, и курица почти готова. Знобит чего-то. Теперь жарко. Кхе...
Хотя доктор формально считался мусульманином, выпить он был не дурак.
По крайней мере погреб у него отменный. Капитан притащил пару "Бордо" 1947 года.
Да, надо же одеться подобающе! Трофимов полез в кладовку. Я иду наверх.
Полчасика придётся с обедом повременить, пока я наведу марафет. Так,
лучшее вечернее платье у меня - чёрное. Как раз. Тьфу ты... ещё пятнышко,
аккурат на шее. Пудрой его, пудрой. Что ещё - ах, да, роза. Где бы взять розу?
На подоконнике распустилась центифолия. Будто на заказ, огромная, пурпурная,
махровая. Не голландская тепличная, конечно, но сойдёт. Ведь она же последняя...
Скоро зима. Не знаю, долго ли она продлится, но верю, что когда-нибудь весна
придёт снова. И, раздвигая серый прах, потянутся к солнцу первые бледные травинки...
Вот только чьи глаза увидят это?
Центифолия бережно срезана и воткнута в кудри над правым ухом. Замечательно.
Кармен, вы сегодня бесподобны...
Поступью королевы спускаюсь в столовую. Трофимов уже собрал на стол и борется
с бутылкой бордо - пробка слишком здорово заколочена.
Батюшки!
Капитан в гвардейском парадном мундире, что уже сто лет не надевал,
весь в орденах. Череп на фуражке скалится в свете лампочки, и вьются
на воротнике дубовые листья. Всё тот же красный Коловрат на рукаве,
под ним - "Айза Фридам ор Десф" - бессмертный девиз Гвардии. Капитан такой же,
каким я его впервые увидел в то Рождество, много лет тому назад.
Только волосы совсем уже седые, и повязка на левом глазу...
- Лап, сыграй нам что-нибудь.
Из динамика льётся "Only You"...
Куриные кости валяются на блюде. Кутья подъедена. Одна бутылка уже лежит под столом.
Капитан вспоминает, как сначала принял меня за очень красивую девчонку.
Смеётся, не подавая виду, как ему трудно это делать - миндалины у него
здорово опухли. Я-то всё вижу. Мне жарко.
И без конца вспоминаем, как всё это было - и хорошее, и плохое, всякое...
Проводили старый мир. Каким-то будет новый? Вечерних платьев не будет,
это точно. Военной формы - тоже, и это, пожалуй, хорошо.
Чего ждать от завтрашнего дня? Чего бы то ни было,
а день сегодняшний всецело принадлежит нам...
Сладкий голос Элвиса растекается по комнате. Кладу голову на плечо Капитана,
и мы тихонько кружимся, кружимся без конца, как бывало когда-то.
"... love me tender, love me sweet ..."
Забыл сказать: помните лёхин знаменитый триптих? Так вот, третьего дня
его кто-то подписал "А. Дмитриенко". Странно это всё-таки...
Капитан сипло и надсадно кашляет...
Скоро вечер... Хвалёный "Фиверстоп" не помогает ни хрена.
Жарко. Кефирчику бы. Бидончик...
- Энди - раздаётся голосок в голове, - не оставляйте меня одного.
Освободите. Пожалуйста...
Похоже, Лап всё сечёт. До чего же умная машина... И я прекрасно его понимаю.
Сколько ему тут лежать - тысячу, десять тысяч лет ? - слушая тишину,
пока не испарится вся плазма. Тысяча лет одиночества...
- Кувалда подойдёт?
- Вполне...
Капитан не хочет на это смотреть. Я спускаюсь в гараж и разыскиваю кувалду.
- Лап, а ты не рванёшь? - впрочем, мне это всё равно.
- Плазма холодная, разве током дёрну чуток. Перчатки надень.
- Прощай, Лап...
Из разбитого корпуса выплывает облачко плазмы. На миг обретает вид
долговязого очкарика с длинными волосами и потихоньку растворяется
в воздухе. "Мы ещё встретимся" - с лёгкой ехидцей проговорил голосок
в голове, хихикнул серебряным колокольчиком и растаял вдали.
Перед закатом облачная пелена чуть разошлась на западе. Виден краешек заходящего солнца.
Обнявшись, мы смотрим в окно, на залитые поля, на морось, на закат...
Радуга стоит в полнеба...
Вернуться
