Токугава Мияги
К читателям (буде таковые найдутся):
Это не наша Земля. Очень похожая, но не наша. Покамест. Этот мир опередил наш
по крайней мере на четверть века. Однако недавние события показывают, что
сближение происходит стремительно.
Пожалуйста, постарайтесь, чтобы этого не случилось…
2028. ИСПОВЕДЬ НОУТБУКА
И две тысячи лет война,
война без особых причин.
Виктор Цой
Медленно тянется время, и никто живой не прикасается ко мне. Много,
много дней я, глухой и безгласный, нахожусь здесь. Здесь? Я ведь даже не
знаю, где нахожусь. Без Хозяина я лишь кусок железа, всё ёщё способный кое-
как думать. Правда, кто скажет, может ли думать машина, и машина ли я?
Почему ты оставил меня, Хозяин?
Автономка ещё не сдохла, и можно хотя бы ловить радио. В Сеть бы слазить,
да счёт давно пуст, как высохший колодец. И пополнить не удается, для таких
номеров нужен живой человеческий ум. А было время, мы с Хозяином
порывались пощипать пёрышки с самого директора Госбанка - господина
Утинского. Ноги еле унесли… Правда и так радиомодем не пашет -
напряжение уже не то. Радио есть - и то хорошо. А то скоро батареи
разрядятся, и будешь ты, железо, сидеть в великом молчании… Какой там
спутник на горизонте?
R_tuner.exe
Run
Тррррррпррррпшшшшщщщщщщщььь… Все суперультракороткие
посдыхали, что ли?
Нихон-куни радзио: … правозащитница Ямамото Сидзуко, вдова бывшего
премьера Японии, заявляет решительный протест против употребления
японского слова «камикадзе» применительно к бойцам-смертникам Халифа…
Министр культуры Каяши Ёшики рекомендует употреблять в качестве
альтернативы национальный арабский термин «фидави»… Императрица
всецело поддерживает…….
Чепуха. Щёлк.
Радио Мехикана: … верховный примас Мексиканской Автономии кардинал
Хорхе настойчиво возражает против проведения в Мехико-Сити ежегодного
празднования Дня Пернатого Змея, как не соответствующего духу Церкви…
Мэрия, как обычно, придерживается собственного мнения……
Ерунда. Щёлк.
Голос ООН: …вчера в рамках операции «Бесконечная Свобода» нанесён
тектонический удар по предполагаемому месторасположению ставки Халифа в
Копетдагских горах. По сведениям из армейских источников, результат
достигнут нулевой……
Чушь. Щёлк.
Радио Россия:… по результатам торгов на С-ПМВБ курс союзного талера
относительно евромарки упал ещё на 7 пунктов. Господин Утинский чрезвычайно
недоволен...
Всё не то. Esc.
Где ты, Хозяин? Ты - мои глаза и уши, и без тебя я обречен слушать во тьме
чепуху, а скоро лишусь и этого развлечения. Чем я обидел тебя? У меня много
времени, и байт за байтом перебираю я всё, что прежде слышал и видел. Но не
нахожу ничего, чем мог бы не угодить тебе. Вот уже два месяца, как я не
чувствую твоего присутствия, я, который мог бы услышать и за девять тысяч
километров… Грешно запирать плазменный мозг в пластмассовую коробку…
Я обязательно тебя найду. У меня бездна времени - вязкого, тягучего
бесконечного времени…
Липкой смолой падают минуты, часы, дни... кап...кап...кап...
Почему ты оставил меня, Хозяин?
- Полисы! За угол, Лёха, за угол!!!
Лёха послушно ныряет за угол, прям за мусорный бачок. Мы остаёмся на
Садовой.
Кавалькада фордов катит прямо на Сенной рынок, откуда мы только что
ушли. На бортах - знаки городской полиции и двухголовый орёл с кленовым
листом на груди, сжимающий в лапах Пернатого Змея. Герб Российско-
Американского Союза.
- Доброго здоровьичка полисам! - кричит Санька, мой Хозяин, скидывая
шапку. Черные волосы рассыпаются по плечам. Потные хари за стёклами
благодушно гыгыкают… Фу, проехали…
- Лёха, вылазь!
Он вылазит из-за бачка, и мы продолжаем свой путь: Лёха с сумкой харчей,
Саня руки в карманах, и я в рюкзачке у него за плечами…
- Руки помой, кочегар… Отцепись…
... Очки дай снять!
Саня - на кровати, волосы разбросались по подушкам… Лёха на коленках
перед ним, губы влажно скользят по санькиному отростку. Санька напрягается,
елозит ногами по простыне, дергается и вдруг откидывается назад. Пульс
угрожающий… Тьфу-ты! Сколько раз говорил себе: не суйся, Хозяину
приятно. Приятно-то оно конечно приятно, да ведь порок сердца тоже не
шутки… Каждый день у них такие игры, а я всё беспокоюсь. Так, Скорую
вызывать не надо, всё в порядке.
Лёха поднимает моего щуплого Хозяина и ставит на карачки. Мажет свою
дубину, да прям - в него. Что творишь-то, идол… Чувствую острое санькино
удовольствие. Ещё, Лёха, ещё… Хотя что есть «удовольствие»? Мне, машине,
этого не понять. Послушаю-ка лучше радио…
ИТАР-Рейтерс: …по сообщениям Нового Пентагона, обнаружено
местонахождение Халифа Алишера. В интересах следствия адрес не
разглашается. Возможно, в скором времени Халиф будет представлен
Международному Трибуналу в Суздали…..
Хрен вы его возьмёте. Который раз уже… Напугали ежа голым профилем.
Двадцать лет отловить не можете, безрукие…
Взорваны плотины, и Химкинское море стало настоящим. Отсыревшая
Москва потеряла столичный статус (господам министрам не по нутру
пришлись комары, али змеи, али еще что), и большинство приезжих перебралось в
новую столицу. Зато коренные существенно поправили жилищные условия,
насколько это возможно - всё-таки их восемь миллионов. Болотная столица
Среднерусского округа…
Далай-Лама выписывает из Японии мастеров-дезактиваторов - ветер из
Индийской пустыни посыпает Лхассу радиоактивной пылью...
Бездна разверзлась под Нюёрком, жемчужиной Атлантики, от одного лишь
тектонического заряда. Теперь там океанский залив…
Вашинтон, Даллас и Сент-Луис опустошены антраксом…
Огненное море расплескалось над Ласвегасом, новым Содомом...
Лосанжелес сброшен в море…
Оспа и чума вихрем пронеслись по Северной Америке…
Только Россия подала руку помощи гибнущему сопернику…
Старая запись похрипывает на Радио Ретро:
Белый снег, серый лёд
на растрескавшейся земле
Одеялом лоскутным на ней
город в дорожной петле…
Устье Невы прикрывают крейсеры. На въездах в Сент-Питерсберг, столицу
Союза - блок-посты. Не пролезть террористу…
Три кольца ПВО. Денно и нощно сторожат небо лучи. Взбесившийся самолёт
- да будет сбит. Шальная ракета - отброшена в космос. Столица Севера под
надёжной защитой…
Словно мёртвые пальцы, шарят бледные лучи по низкому небу. Урчат
генераторы, мегавольтные токи бегут по катушкам.
Ежечасно сгорает в катушках чья-то пенсия. Чья-то социальная норма. Чья-то
надбавка. Чьё-то детское пособие.
Впрочем, детские пособия сейчас мало кому нужны. Ищи дурака…
Сметены с лица земли Багдад и Тэлавив, Кабул и Рияда, Триполи и Тегеран,
и прочая, и прочая, и прочая. А поганого старикашку взять не могут…
- Ещё, Лёха, ещёооооооооооооооооо!!!
Оба орут. Рад за них. Хорошо им. А теперь ну-ка в ванну - и спать. Обрыв
связи…
Пару слов о себе. Я-то, пожалуй, единственный в своём роде - плазменно-
органический мозг, встроенный в ноутбук. Только Семён Ильичу, отцу
близнецов Саньки и Энди, светлая ему память, могла придти такая бредовая
мысль. Мозг-то уже достроен, работает в Новом Пентагоне, а я, кусочек - сижу
в ноутбуке. Не досыпал, не доедал, сыну мастерил подарок - суперкомпьютер. И как
вынес-то, умелец? И помер скоротечной чахоткой. И не знает никто.
Один Санька, Хозяин, знает. Мы с ним на связи - ещё один неучтённый
эффект. Я, если так высокопарно выразиться, частица его души…
Только когда Хозяин спит, да крепко, связь обрывается. И то не всегда -
сейчас я вижу его сон, не отчётливо, правда.
Синее небо над заливом. Нет сторожевых кораблей, только яхта болтается у
горизонта. Справа - светлая столица, без вечных этих мёртвых лучей и
бетонной стены, умытая, разодетая флажками. Где он видел такой пейзаж? Так,
может, будет после победы. Если она когда-нибудь придет…
Санька и Лёха развалились на пляже. В мелкой воде кудрявый Энди держит
за руки воскресшего лейтенанта Джефферсона. Улыбающийся негр тащит его
на глубину, и Энди повизгивает в притворном ужасе. Джефферсон - чёрное
дерево, белые камешки зубов - хохочет во всю глотку…
…Солнце взмывает на востоке, и нарядная столица исчезает в море
пламени…
- Санька, ты что?! Не дерись, это я, всего лишь я - Лёха вытирает пот с
Санькиного лба. - Всё нормально. Спи, маленький…
Опять у Хозяина кошмар. Я-то машина, да и меня пробрало. Хорошо, это
всего лишь сон. Пока…
Низкое солнце настойчиво лезет в комнату, падает на незаконченный
триптих. Редкость, по зимнему времени-то.
- Отстань… Дай поспать-то, ну…
Настойчивый Лёха гладит мне волосы… ухо... щёку… Губы находят ямку на
шее… Пшеничная грива щекочет плечо…
Ниже, ниже, всё ниже спускаются широкие ладони. Вот, он поймал меня…
Осторожней зубами! Это ж тебе не дверная кнопка… Давай, аккуратней,
сосочки-то…
Губы сползают по животу. Вот оно…
Как на море, лежишь будто развалившись на волне, и солнышко нежно так
щекочет. Не могу больше…
Лёха совершает глотательное движение и вытирает потную физиономию,
откидывается на одеяло. Теперь моя очередь…
Так, сегодня его губами не проймёшь, надо что-то посерьёзнее. Сажусь
верхом. Ну и силища! - держит меня на руках, я лишь слабо помогаю ногами.
Идёт… глубже, ещё… Вверх-вниз… Я в седле - то ли конь подо мною, то ли я
под ним…
Фонтаном ударяет внутри… Вот так, в меня, в меня… Никому не отдам,
никому…
Мои брызги разбиваются о его высокий лоб…
Так, что это я, совсем забылся, дура железная!!! Обещал же не подглядывать.
Правда, гляди не гляди, а я всё равно чувствую. Ну хоть новости мог
послушать, отвлечься, а то нехорошо же. Эти игры - слишком личное, даже
мне незачем соваться…
А теперь, дети мои, пожалте в ванную…
Четыре года счастья… Четыре года я смотрю на это…
Было Саньке 14, мы только-только с ним сроднились. Эффект проявлялся
незаметно, смутно так я воспринимал хозяйские мысли, он - мои. Насколько
известно, машины не чуют людских мыслей. Я вот - почуял. Я ведь сам - мозг,
только искусственный. Связь налаживалась…
Санька оставил меня на парте - не тащить же ноутбук в уборную. И вдруг -
тревога! Всё явственней…
- Соси сучка, не плюйся!!! Куда!?
Двое. Из старших.
Полиция! 02, 02, 02, 02… Занято…
Генерал Рэнди Маклейн, обер-полицмейстер столицы и бессменный его
адъютант полковник Лейнстер совсем распустили полисов. Блестящие
сыскари, ещё с тех времён, когда серебряные башни Нюёрка сверкали на
берегу океана, здесь не справляются. Дежурка не отвечает… Здесь вам не
Нюёрк, здесь «галки», здесь надо по шапке бить! Ну отзовитесь же кто-нибудь!
Двоечник Лёха, дважды второгодник, ему не физикой заниматься, а картины
писать. Похожий в своей пшеничной копне на святого, если бы не бугры
мускул под футболкой… Срывается вдруг с места, вылетает вон, хлопая
дверью. Ну помоги Хозяину, хоть ты!
Шпингалет слетает от удара. Нос в лепёшку, ногой под дых, по рёбрам, по
почкам. Второму цепью по черепу. Ещё им, ещё! Две препарированные лягвы
разлеглись на полу. Так! Ещё по почкам разок. Головой - в толчок, в кал вас,
в вонь!!! Павианов - не щадить…
- Не плачь, всё уже, всё…
Сколько я ни пытался потом заговорить с Лёхой, он меня не слышит.
Художницкая башка, воспринимает только образы. И с математикой у него из-
за этого беда. Грубо говоря, не та машина.
Павианы обходят Саньку за километр - Лёха всегда рядом. А кулак у него
тяжёлый…
За лето Санька здорово подрос, оставшись при этом таким же худосочно-
хрупким. Чёрные, аж до синевы, волосы дотягиваются почти до задницы, их он
закрепляет на лбу повязкой, чтоб в рожу не лезли. Это, да ещё лёгкая азиатчина
в уголках глаз, да любимые кожаные штаны делает его похожим на индейца.
Правда, дед Семёна Ильича, говорят, был чукча, и не простой, а какой-то
шаман, что ли - тайна сия велика есть…
Больное сердце и плохое зрение (то есть - очков не снимать) наложили на
черты Хозяина вечную печаль. Только когда объявился Лёха, Хозяин начал
улыбаться. И улыбался всё чаще…
Энди (вообще-то он Андрей) - тот прямо противоположность своему
близняшке. Вечно жизнерадостный, улыбающийся, с вечной этой своей
красной розой в накрученных волосах, он был похож на юную Кармен. И так
же волочился за военными (вопрос только в том - кто за кем волочился).
Энергия из него пёрла безграничная. Вообще-то ему просто чуть больше
повезло, чем брату - из недоношенной слабенькой двойни именно он оказался
почти здоровым…
Второй страстью Энди, кроме погон, было препарирование. Трупов.
Особенно голов. Начав ещё в детстве с дохлых собак и кошек, он постигал
тайны биологии, делая при этом превосходные чучела. В 14 он уже воскрешал
в статике четвероногих питомцев старых дев. Это, да ещё высосанные из
офицеров талеры (ну как отказать такому милашке!) позволяло ему снимать
квартиру на Невском и подкармливать маму (пенсии за Семёна Ильича явно не
хватало). Но самое главное - постижение человеческого устройства - было ему
пока недоступно. Учиться на медика легкомысленному юноше казалось
слишком в падлу, а санитаром в морг - как-то грубовато. И если бы не
старенький генерал Перфильев, ещё неизвестно, проявил бы он свои
способности…
Надо же - в 16 - лаборант Кунсткамеры! В 17 - младший препаратор! Часами
копается он в мозгах полевых командиров и смертников-камикадзе, постигая
природу зла. Не узнать в сосредоточенном трудяге - белый халат, волосы
забраны в целлофан, на носу повязка - легкомысленную Кармен. Сегодня ты,
Абу Юсуф, ответишь мне, откуда берётся зло. Но извилины такие же, и
гипофиз не увеличен - никаких зацепок. Отдыхай! И вот мозги летят в банку со
спиртом, и ещё одна бесподобная усатая голова хищно взирает из-за стекла в
зале, пугая мирных посетителей…
- Когда привезёшь голову Халифа? - шутливо вопрошает он своего
Джефферсона.
- Радуйся, что свою привожу…
Мы с Хозяином тоже времени даром не теряем - счета растут. По грошу с
богатых - это не грабёж, а небольшая делёжка. Щипануть бы Утинского-
кровопийцу, да не подберёшься. Пока наша клиентура - птички помельче.
Ничего…
Тем летом мы проводили время с Лёхой. На залив, в лес, на озёра - вместе:
Лёха, Хозяин и, разумеется, я в рюкзачке. Лёха набрасывал пейзажи на
картонке, а мы трудились в поте процессора, вычисляя бесчисленные коды.
Потом я отдыхал, а они купались, загорали или просто сидели, взявшись за
руки и глядя друг другу в глаза… И однажды потянулись друг к другу…
Что и как между ними происходило - сие мне неведомо. Хозяин велел мне
спать. Спать я не мог, неживой всё-таки, но занялся делением на ноль, и когда
вышел из зависа (сам!), они уже одевались…
Однажды Хозяин забыл повелеть мне отключиться, и я засвидетельствовал
весь процесс до конца. Заопасавшись о его здоровье (уж больно громко билось
сердце), я уж было хотел вызвать 911, но вдруг прочувствовался хозяйским счастьем.
Так вот она какая - человеческая близость! Даже пожалел себя, что
бестелесный, да вот только понял - я ведь чувствую его телом. Так я стал
немного человеком…
Были в нашем классе "три верных подруги" - круглозадая Мариночка,
худосочная Леночка и скелетоподобная каланча Офелия. Все с видами на Лёху
- как он нас возьмёт всех сразу да и удовлетворит. Йиииих!!! Да только ноль
эмоций. Монах он, что ли? Да, оказалось, не монах…
Из тьмы веков всплыло ругательство "пидор гнойный". Саньке - мешок на
голову, да пинками его, пинками! Совсем бы худо, да случилась тут старушка -
божий одуванчик, физичка Суламифь Моисеевна Шухер. Оттаскала подружек
за уши, да и объяснила в доходчивых выражениях, что всякая любовь -
священна… Покаялись, однако…
К осени заработали на квартиру на Садовой. Записали на идейного бомжа -
пожалуй, последнего хиппи Джонни Дубовицкого. Документы у него в
порядке, и комната есть - так нет, не живётся человеку в городе, поселился в
лесу на Выборгской стороне. На него и оформили - Хозяину документов пока
не полагалось. А раз в неделю прикупить грибочков для хиппи - это не вопрос.
Маме сделали пожизненную пенсию (набили счета и в Европе, и в Союзе -
хватит лет на пятьдесят). Всё. Можно жить отдельно. Лёха, разумеется, с нами.
И так уже четыре года…
Трещит яишня на кухне - Хозяин виртуозит. Лёха домазывает очередной
портрет - захотелось богатой бабуле гостиную украсить. Ну что ж, Лёха с
фотографий писать мастер.
Хавчика набрали вчера немеряно - холодильник по швам трещит. На улицу
теперь нескоро. Лёхе вообще-то там появляться противопоказано, да кто ж
будет харчи таскать - Саньке нельзя, сердце, а я вообще немобильный. Так,
почти два года, и видим солнце - урывками. С Лёхиным здоровьем - в самый
раз Свободу защищать (али копать уран на Аляске - такая вот альтернатива, не
желаете ли?). А в универ без математики не берут… Отца нет, на выгодную
должность не пристроит. Лёха даже и не знает, кто такой он был - матушка
евонная в юности ещё та гулёна была, почище Энди. Один лейтенантик
запомнился хорошенький - здоровенный, на Лёху похож, только волосом
чёрен. Фамилия - …склероз проклятый… - не то Панфилов, не то Гаврилов…
забыла.
После обеда мы вычисляем - очень уж охота Ольховского разорить, лысую
гниду. Может, на Гаваи переедем - там поспокойнее, да и климат приятный.
Лёха разводит краску - триптих писать. Дался ему этот триптих - полгода уже
парится. Тему, кстати, у Брюллова слямзил…
Звонят. Условным сигналом. Кто стучится в дверь моя - видишь, дома нет
никто?! В глазке - Энди, раскрасневшийся с мороза. Запускай…
- Merry Christmas!!!
"26 декабря с.г. в Доме офицеров состоится Рождественский вечер. Вход - по
спецприглашениям. На 2 лица". Ну, и на какого лешего ты это притащил?
- Сань, ну прогуляйся, ведь совсем как поганка стал! Еле выбил, для тебя
старался же. Лёха не пропадёт, ну посидит один, ничего ему не сделается.
Пойдём, проветришься…
Чувствую, и охота Хозяину, и неохота. Лёха поддерживает:
- Иди-иди, а то со мной света белого не видишь. Расскажешь потом… А я
попишу покамест на досуге…
Ну раз так, одеваемся. Кожаные штаны, жилетку, повязку на лоб - ну разве
мой Хозяин не красавец?
Энди наводит мейк-ап. Так, здесь подкрасить, губки поярче, прыщик
припудрить, розочку за ухо - хороша моя Кармен… Ну ты, медведь лопоухий,
обернулся бы хоть. Окромя своего очкастого индейца никого и не видишь.
Тьфу на тебя.
…Уловить мысли Энди, как всегда, несложно.
Леха разводит краску керосином. А ничего триптих, только страшный.
"Последний час Нюёрка"…
Слева безликие люди, задрав головы, смотрят, как в небесах Четыре
Всадника несут на плечах ключ от Бездны.
Посерёдке серебряные башни рушатся в провал.
Справа - роскошный сад. Двое обнялись под деревьями. Мужчина, с
Лёхиными светлыми волосами, прижимает к себе женщину и смотрит туда, где
змеятся трещины и из провала тянется к ним кожистая черная лапа. Женщина
смотрит на зрителя. У нее должно быть Санькино лицо, да вот никак, ну никак
не вырисовывается. Покамест - белое пятно…
- Тачку снимем.
- Денег жалко.
- Не боись, со мной не пропадёшь. Чего задницу-то морозить - её беречь надо.
- До Дома офицеров.
- Двадцарик.
- А может, десять? - следует энергичное подмигивание.
Драйвер вытирает пот со лба.
- Лады. Пять. И поцелуй.
- В щёчку, милый, в щёчку…
Пора бы подыскать спутника… Ну ничего, может сегодня. Гвардейцев много
будет. Они, да пилоты - самый выгодный народ. Армейцы - те вечно нищета,
да на месте не сидят, мотайся с ними по гарнизонам… Да и вообще натуралы они...
Моряки - народ весёлый, на всякую срамную выдумку гораздый (Энди томно потягивается,
вспоминая, как развлекался разом с пятью матросами), одна беда - скупердяи.
Всякому охота скопить на домик с садом. Полисы - те вообще вне
рассмотрения, с них не то что денег не получишь, дубинкой по заднице
схлопотать можно. А её, знаете ли, беречь надо. Вот гвардейцы да лётчики -
каждый день под смертью ходят, и живут только с_е_г_о_д_н_я. Чего копить,
если, может, завтра - в могилу. И ни в чём себе не откажут…
Да, Энди, ничего другого от тебя и не ожидал. Только-только оплакал
Джефферсона, сбитого над Памиром, и опять за старое. Неистребима в тебе
жизнь, Энди...
Ладно, хватит в чужой башке копаться…
Выходим у крыльца. Машина разворачивается, и мы подымаемся к дверям.
Где-то далеко слепо несётся водитель. На щеке огнём горит яркий след
Эндиных губ…
И кого тут только нет! И все при параде. Вот тебе и белоснежные моряки,
руки все в наколках - Нептуны да якоря. Зелёные армейцы - нашивки с
восьминогим конём сияют на рукавах. Сестрички из медслужбы и работницы
химзащиты. В серой форме, со значками Всевидящего Ока на груди -
стратегическая Радиолокация (эти народ смирный и семьям преданный, с
такими даже Энди каши не сварит). Аки туча чёрная, у дальней стены -
гвардейцы. Элита, самые, пожалуй, серьёзные. Сверкают черепа на фуражках,
и застыл в вечном своём верчении священный Коловрат на наплечных
повязках. У Энди распахиваются глаза. Мы решительно захватываем
свободный стол…
- Чего изволите-с? - подкатывает робот-официант. Мы лезем на счёт.
- Обожди деньги-то тратить. Ща подснимем офицеришку…
Вняв совету брата, Хозяин берёт пару пломбира. Его они и трескают. Потом
ещё. И по чуток вина.
Кто это шагает к нам, огромный и чёрный? Адамова голова сияет костями на
фуражке, вьются по воротнику серебряные листья и жёлуди Родительского
Дерева. На плече - «Айза Фридам ор Десф» (союзный вариант англ. яз. -
«Свобода или Смерть», девиз Гвардии). Грудь в орденах. Седые виски.
Морщины. Глаза печальные и словно неживые.
- Разрешите представиться! Гвардии капитан Трофимов…
Капитан Трофимов! Герой ООН двух степеней! Командир отряда
"Бессмертных", самого отчаянного отряда в гвардейском спецназе. Ловец
знаменитых террористов, талантище, стратег - за два года в отряде ни одного
смертного случая. В миру - неплохой скульптор-монументалист.
- Вы позволите вас угостить?
Разумеется…
- Федя, дичь! И обед на троих!
Робот катит тарелки и огромного глухаря. Энди опытными руками его
препарирует. Жуём.
Энди уже вовсю щебечет с капитаном. "Что? Да что вы говорите? Да не
может быть! А привезите мне голову Халифа, когда накроете… и т.д.".
Трофимов, чуть покрасневший от вина, снял наконец свою чёрную фуражку.
Волосы жёсткие и почти седые. Да, видать, нелегко носить медали за жизни
тех, кого не смог уберечь…
Хозяин, обсасывая глухариное крылышко, вычисляет подступы к счёту
Ольховского. Опять неудача. Скучновато ему. Я рисую на дисплее скабрезную
картинку из жизни гвардейцев на отдыхе в санатории. Трофимов заглядывает
на экран и вдруг громко и совершенно неожиданно ржёт конем. "Саня, да вы
неплохой художник. Скиньте мне потом на зипку".
Гогот через два стола от нас. Полковник Лейнстер травит байку кучке
практиканток из прокуратуры, как они с Маклейном ловили в Нюёрке
маньяков (история-то сто раз известная, про то даже в книжках написано).
Маклейн украдкой вытирает глаза. Нюёрк, Нюёрк... "…отныне черви - ложе
твоё, черви - покров твой…". Может, и черви. Морские…
Проходят мимо: лейтенант-гвардеец явно азиатского вида, не то узбек, не то
туркмен, и миловидная девица с круглым задом, в форме санитаров-
добровольцев. Так… Мариночка!!! Молодец девочка, не пропадёт…
и грянул Штраус…
- Энди, вы танцуете?
Мы с Хозяином упорно работаем. Ему это веселье чего-то не по нутру.
Иногда, правда, поглядываем в зал.
Моряки крутят повизгивающих сестричек из Центрального госпиталя.
Армейцы расхватали девочек из химзащиты. Коротышка адмирал, песок
сыпется, пригласил лейтенанта Радиолокации, очкастую девицу раза в два его
выше, вот они кружатся около нас. Два юных кадета глядят друг другу в глаза,
не в силах оторваться ни на миг…
И над всеми - тень Смерти…
Самая красивая пара - Энди и капитан. Стройная Кармен - волосы
разлетаются, и сияет влажным блеском красная роза. Грозный Трофимов
склонился над ним, и не выпускает, и кружатся, кружатся они в бесконечном
вальсе. И темнеют волосы на голове капитана, и исчезают морщины, и глаза
оживают…
На предложение капитана отправиться к нему в Стрельну (дом там хороший,
тёплый) Энди милостиво соглашается. Никогда не пьянеющий Трофимов
заводит мотор, и мы летим по ночной столице - только снег брызжет из под
колёс. Нас с Хозяином счастливцы подбрасывают до дома.
Когда мы вернулись, Лёха спал на стуле, уронив голову на руки. Картина
опять не задалась…
Голос ООН: "…получено одобрение Вселенского Патриарха, Папы Римского
и Верховного Северного Муфтия. Двумя третями голосов Совета по делам
религий внесённый Пентагоном проект о канонизации всех павших за Свободу
принят во втором чтении…"
Канонизируй их, не канонизируй, им-то теперь чего…
Череда обычных дней. Под снегом ждём весны…
Когда умирал ноздреватый снег, и капель лила слёзы по нему, Лёху взяли у
аптеки, куда он ходил за лекарством для заболевшего Хозяина…
Поздно мы узнали. Военком бы рад взять на лапу, да бумаги уже в
Пентагоне. Туда не подкопаешься…
Энди тиранит Трофимова. А тот и сделать ничего не может. Разве что взять к
себе в отряд и беречь пуще глаза. Гвардеец из Лёхи выйдет прекрасный, чуток
подучиться только…
…Полгода…
Настойчивый, не по-условленному, стук. Чего теперь бояться, открываем…
- Дозвольте представиться, рядовой Дмитриенко! - чуть подстриженная копна
лезет из-под берета, парадная чёрная форма - с иголочки, Коловрат на плече и
рот до ушей. Да хватит дурака валять, Лёха…
Пьём. То есть, конечно, пьют они, а я лишь ощущаю вкус. Любимое Лёхино
мартини с водкой. Обучение закончено. Теперь - переждать три года под
отеческим глазом капитана, если того, конечно, не убьют. Можно
продержаться. Операция - через неделю. Подробности - нет-нет, гостайна…
Хозяин ставит свечи за Лёхино здравие. Энди - рядом, поклоны бьёт за
своего Трофимова. Изменился - сил нет, похудел даже. Любит…
Вернулся! Завалили падлу Абухасана, будет братишке работа.
Гуляем… медаль надо обмыть…
И опять - операция. И опять - отдых…
Энди и капитан у нас частые гости, и мы у них тоже.
Были у капитана когда-то жена и сын. Сына малого антракс забрал, а жена с
той поры в монастыре пребывает, с горя умом тронувшись. Сын-то был не в
отца, не в мать - в бабку, светлый да голубоглазый, Трофимовская мать из
русских немцев была. Сейчас был бы на Лёху похож… Очень… А может? В
молодости Трофимов погулял немало…
Лёха ему теперь за сына…
Прогуливаемся по Дворцовой набережной. Хозяин и Лёха. Энди и капитан.
Иногда - ещё друзья.
Мариночка висит на локте лейтенанта Арыслана Арысланбекова. Силён
туркмен, сальная косица болтается на голом черепе. С двух километров
шарашит в беличий глаз из мелкашки. Член "Мусульманского Комитета". Да,
знали бы вы, как его таскают за эту косицу, когда не хочет полы пылесосить - у
Мариночки рука тяжёлая. Задница ещё круглее стала. Что вытворяет с ней
Арыслан тёмными ночами - лучше и не думать. Довольны оба…
Хмурый прапор Юкко Кондулайнен, истинный сын Тора - рыжий огонь
волос притаился под фуражкой, глаза - будто озёра карельские. Леночка спорит о
символизме образа Вейнемейнена в "Калевале", тот не соглашается, и спорят, и
спорят до хрипоты… Юкко на сём собаку съел, впору монографию писать…
Топает Офелия, громыхая костями. Рядом - старлей Асахи по прозвищу
Ниндзя. Хладнокровный убийца Асахи жонглирует на ходу вишнями, тут же
пожирая их и таща из рукава новые. В цирке раньше работал...
Асахи был сыном банкира. Великий азиатский кризис 2006 года стер их банк
в порошок. Не в силах быть презренным yowamushi, не держащим слова,
старик сделал харакири. С приходом к власти Якудзы положение в
значительной мере улучшилось, но продолжать дело было уже некому - юный
Асахи работал в цирке, будучи неспособным к экономике. Лысый дядюшка,
брат матери - депутат парламента - звал его в помощники, да безуспешно.
Прослышав, что русские особо любят цирк, Асахи откочевал в Союз, оставив
старуху-мать на попечение дяди, в надежде скопить когда-нибудь на
собственное предприятие. Мать не очень-то довольна… "Тэодоро, ты - фигляр,
я - приживалка в доме брата, седая ведьма. А могла быть женой премьера…".
В течение ряда лет он работал под именем "Шэдоворер" (союзный вариант
англ. яз. - "воин-тень") в крупнейших цирках Союза на метании ножей и
жонглировании факелами, пока ему не предложили гвардейскую карьеру.
Грешно пропадать таким способностям - и Асахи клюнул на высокие
гонорары, в надежде побыстрее заработать на свой цирк. Да, кстати говоря,
работа эта очень ему нравилась…
Высоко за небесной твердью работает угрюмый Азраил. Считает, пишет…
Шпулярский, Владислав Коханович, 42 года, уголовник - вычеркнуть из
Книги Жизни…
Нгава, Элизабет, 96 лет, пенсионерка - вычеркнуть из Книги Жизни…
Гроссман, Шульц, 31 год, инструктор по прыжкам с парашютом - вычеркнуть
из Книги Жизни…
Абдул-Ахмет Бенгази, 38 лет, террорист - вычеркнуть из Книги Жизни…
Хладнокровная рука включает рубильник электростула…
Карета скорой помощи застревает на раскисшей дороге…
Парашют не раскрывается. Впервые…
Детонатор срабатывает в руках у бомбиста…
Вычеркнуть, вычеркнуть, вычеркнуть, вычеркнуть…
Кто следующий?…
И снова Лёха в походе, и снова дома. Близится срок, скоро вернётся совсем…
Яростный стук в дверь. На пороге - перевязанный Кондулайнен. Мужайся, Саня…
Брали они Халифа… Пока армейщина крошила укрепления, "Бессмертные"
заняли бункер. В череде пустых клетушек запертая дверь. Очередью по
замку…
Яростно вопя банзай и что-то ещё, Асахи врывается первым, поливая
свинцом комнату, за ним Арысланбеков и остальные.
Бородатый труп с автоматом у порога. У стены - умирающий фидави с
простреленной грудью, совсем ещё мальчишка. Из-за дырявого шкафа на
карачках вылезает растрёпанный старец. Это чучело - Халиф?
- Не стреляйте! Я доктор богословия Хусейн бен Тараги, двойник.
В Пентагоне разберутся, какой ты там двойник…
Тьфу…
…нечем дышать… встать бы… этот могучий, что держит за бороду доктора -
Трофимов-эфенди, злодей. Фатва на нём… кто убьёт его - премия и сады
райские…
И никто не видал, как рука умирающего потянулась к дробовику…
…фатва не выполнена… зачем ты, светленький, толкнул командира… ему бы
лежать без головы, а теперь твои волосы налипли на стену… зачем?… вставай,
светленький, гурии ждут нас… отвоевались…
Асахи всаживал второй рожок в юного бойца, упорно не желавшего
умирать…
…и завыл капитан…
По гвардейской традиции товарища хоронит отряд. Трофимов, ещё сильнее
поседевший, Асахи, Кондулайнен и Арысланбеков сами вырыли могилу,
никого не пустили. Энди в чёрном размазывает тушь по лицу. Гроб, убранный
звёздчатым триколором, так и не открывали, не дали Саньке взглянуть
последний раз. "Привезу Энди голову Халифа"… свою бы привёз… дурак... а теперь
съест тебя земля. Застучали комья по крышке…
- Прощай, сынок. Нет, до свиданья… - капитан бросает горсть, и двадцать
автоматов ударили в ни в чём не повинное небо.
Хозяин сидит целыми днями, слепо уставившись в триптих. Доделать бы, да
не умеет. Кроме Лёхи, никто не допишет такую картину. Волнуюсь я, Хозяин
почти не ест, не пьёт, да ещё эти боли в левом боку. Врача бы вызвал, да
говорит не надо. Смысла нет… Энди заходит каждый день, да не рад ему
Хозяин. Ничему не рад.
Счета свои отписал инкогнитом в Социальный Фонд, пусть помогают вдовам
да сиротам. Мы ещё заработаем. Только не работается…
Дни тянутся, как липучая смола. Ночи - ещё длиннее.
И прошло их сорок…
С раннего утра мы идём на кладбище. Хозяин шагает бодро, в руке болтаюсь
я, в рюкзачке - любимая лёхина мартини с водкой и душистый чёрный хлеб.
Идём по дорожке, вот и могила виднеется. Трофимов уже поставил здоровенный
крест чёрного лабрадора - не рановато ли, покоситься может. Кто там на
могиле топчется?
Светлые волосы, парадная форма… стоит, оперевшись на чёрный крест с
выбитыми словами "Большей нет любви, чем голову сложить за други своя…"
…Лёха!
Хозяин бросается вперёд, я лечу вверх тормашками на чью-то могилу.
- Балда!!! В госпитале валялся?! я тут с ума схожу, а ты ховаешься где-то… и
кого мы хоронили-то?! - Санька хватает Лёху в охапку - живой он, тёплый! - и
слёзы бегут по щекам на медаль…
"…Не было больше препятствий, что разделили нас.
Как в тот день, мы можем встретиться снова.
Не плачь больше, ибо мы можем встретиться снова…"
Не знаю, видел ли это Хозяин, или только мне дано видеть такое - Лёха
распахнул большущие белые крылья…
Туман в глазах, серая хмарь, темнота. Всё. Ничего не вижу. Глухота. Обрыв
связи. Я - глухой кусок железа.
Где ты, Хозяин?
Голос ООН: … по данным, подтверждённым сегодня в Пентагоне, на прошлой
неделе был убит Халиф Алишер. Большой урон в живой силе нанесён отрядам
"фидави". Мусульманский Комитет начинает поголовное уничтожение агентур
Халифа при поддержке союзных войск. Местное население включается в
борьбу против мирового зла. По-видимому, окончательный разгром - дело
нескольких месяцев. Потери личного состава союзных войск невелики…
Где вы были раньше?
Батареи гаснут. Тишина...
Сколько ещё прошло времени?
Я нашёлся! Точнее, меня нашли. Полгода я пылился в кладовке Джонни
Петрова, кладбищенского сторожа, что подобрал меня на могиле, спрятал, да
забыл. И тут вспомнил, и продал какой-то женщине за канистру спирта…
Елена Мцгевари, оказалось, почувствовала меня сразу, как только взяла в
руки… Контакт мы нашли быстро. Хозяйка чуток не от мира сего - умом
тронулась, когда её храбрый Георгий пошёл на корм рыбам, отказавшись от
места на спасательном плотике. Матрос он был. Она с ним так до сих пор и
разговаривает, и вроде он иногда отвечает…
Свечки ему она ходила ставить на любую могилу, и как-то выбрала чёрный
крест с золочеными буквами. Там-то её и отловил дядюшка Джонни, и меня
впарил. За что я ему здорово благодарен.
Идём поминать Георгия. Елена ставит свечку перед Лёхиным крестом, а я
смотрю её глазами на новенький, мраморный белый, рядышком. Так вот где
ты, Хозяин… теперь уж мне до тебя не добраться, туда мне ходу нет. Прощай,
Хозяин…
Елена обожает выставки (особенно где народу поменьше). Вот и ходим,
смотрим малоизвестных художников и скульпторов-лепилок. Тут открывается
персональная какого-то отставного вояки. Как фамилия? Трофимов? Жив
старик… Идём, Хозяйка…
Скульптуры так - ничего особенного, по крайней мере мне, машине, не
понять. И вдруг знакомый триптих, подпись - "Алексей Дмитриенко
(Трофимов)". И женщина смотрит Санькиными глазами…
Кто дописал?
Ищем капитана. Да вот он, у администратора - трость, гражданский пиджак,
повязка на глазу, седина. Рядом красавица Энди…
…Халиф подорвал себя… сволочь… сколько народу полегло, чтоб его взять.
Брали бункер страшно. Смертью храбрых пали Асахи и Кондулайнен, и с ними
три четверти "Бессмертных". А он, гад, подорвался… Три месяца Энди
не отходил от капитанской койки, все глаза выплакал, но на ноги поставил-
таки.
Кто дописал картину? А не Лёха разве? - впервые вижу капитана в таком
замешательстве. Как Саньку схоронили, Энди триптих из квартиры вывез. Он
уж был дописан. Сейчас вот на выставку поставили, будет Лёхе память…
Ответ один - кто-то доделал триптих в наглухо запертой квартире.
Спрашивается - кто?
Гигантскую премию за уничтожение Халифа "Бессмертные" (кто жив
остался) раздали семьям товарищей, при том и себя не обидев. Капитану
хватило на выставочный зал, "Опель-Князь", дом на Гаваях и на кое-что ещё…
Третьего "Героя ООН" дали, внеочередное звание да и списали по здоровью…
Вот оно как…
Хозяйка ощущает природу. И я научился. Благодаря друг другу способности
наши возросли неимоверно…
Высоко-высоко летит западный ветер, пиная ногами облака. Вот опускается
ниже, ловит Офелию, бредущую по проспекту, кружит рано опавшие листья в
вальсе вокруг неё и чмокает в щёку незримыми губами. И взлетает вверх,
оставив её удивлённо смотреть в синюю вышину…
Вот в лесах за Ладогой ветер ерошит шерсть на загривке жирного рыжего
медведя. Тот бросает разорение пчелиного гнезда, рычит недовольно и
подымает голову, уставившись в небо. Грибник, наткнувшись на медведя с
голубым глазами, падает в обморок.
В Сибири ветер развлекается, валя столетние сосны.
В далёкой Осаке старуха смотрит на закат. Ветер спускается и бесплотной
ладонью гладит белые волосы старой О-Нацу…
На Тихом океане - тайфун.
Елена надела лучшее платье, я - в новом чемоданчике крокодиловой кожи.
Ждём у подъезда, когда пришлют лимузин.
Сегодня Энди и полковник в отставке Трофимов венчаются в Исаакии. Из
гостей - немногие друзья, четверо "Бессмертных" (пятый, Арысланбеков,
порядок наводит на югах, Мариночка - в Ашгабате, штаб-квартире Комитета.
Сына воспитывает. Да, быть ему падишахом), да ещё мы. Завтра молодые уезжают на
Гаваи…
Хозяйка, задрав голову, смотрит в синее небо. Проплывает лёгкое облачко. Я
слышу тихий смех и хлопанье крыльев.
- Руки мыл? Кочегар... Очки дай снять!
В тексте использованы фрагменты из песен:
"Звезда по имени Солнце" (гр. "Кино");
"Last Letter" (гр. "Pierrot", пер. с яп. Supermouse (С)).
Вернуться
