Токугава Мияги
ПРИЗРАКИ.
Снова весна…
Снова объяты розовым пламенем сакуры в садах,
а старая слива в парке Асакуса надела белый
подвенечный наряд. Тонкий-претонкий аромат
её цветов достигает моего носа, ибо я снова
стою под ней, дожидаясь любимого человека.
В руках моих - связка воздушных шариков…
Начинается дождь, и я прячусь глубже под крону,
подпирая ствол спиной. Рановато я явился,
можно и чуток отдохнуть. Закрываю глаза и
погружаюсь в неторопливое размышление. О чем?
- о курсах акций, о прыжках йены, о проклятых
зеленых бумажках. Но сегодня акции не идут
ко мне. Сквозь колонки цифр вижу я минувшее,
так ярко, словно и не было этих сорока лет,
целых сорока лет трудов и тревог, состаривших
меня раньше времени.
В шуме дождя меня обступают призраки…
День сегодня начался прямо замечательно.
Забив на физкультуру - а в школе её преподают
просто отвратно, у меня же своя физкультура,
личная - с обеда болтаюсь я в парке Асакуса.
Ведь сегодня четверг, и как всегда, под старой
сливой меня будет ждать несравненная О-Нацу.
Размяв кулаки об забор и попинав бревно (вот
моя физкультура), забегаю в тир. Завалив на
спор полсотни картонных зайчиков и усатых
американских бандитов, бегу на место встречи.
На выигранные деньги покупаю по дороге двадцать
воздушных шаров для О-Нацу (то-то обрадуется,
ведь она их обожает), а себе - ледяную aisukurimu.
Стоп. Меня зовут Ямамото Тэодоро, и мне уже 14.
Старшие ребята уважают меня, ведь я ломаю кирпичи,
но никогда - кости. Высокий рост и сила - от
прапрадеда, Тэодоро Шидорофу, беглого русского
каторжника с Сахалина, волею судеб попавшего
в нашу благословенную страну. От него же и мое
имя, сокращенно - Тэо. О-Нацу зовет меня Тэо-чян…
О-Нацу, несравненная, блистательная О-Нацу,
самая прекрасная девушка в нашем семнадцатом
квартале, а может, и на всей земле. Хрупкая
блондинка с золотыми волосами (наследство дедушки
- английского моряка), и ничего даже похожего на
тебя нет, вот разве что твой двоюродный, Хаяши
Сибиро.
И чего ты во мне нашла? Да знаю, я сильный,
но вот - бедность проклятая… Правда, может
у меня великое будущее, я ведь такой снайпер,
что Якудза с руками оторвет. Да ещё одна штука
- тоже видать от прапрадеда досталась - даже
у старших ребят поменьше (в душевой специально
подглядывал). Ты была в восторге. Каждый четверг,
когда Таяма-сан, киномеханик, дает мне ключи
от своей будки, мы запираемся там.
И, право же, я счастливее всех смертных…
Shimatta! Я приперся на час раньше - вот что
значит носить паршивые дешёвые часы! Кукуй теперь…
Гравий шуршит на дорожке. Неужто пришла пораньше?
Нет, это Гэн и Тацу, лучшие друзья. Понурые.
- Тэо, ты только не дерись… О-Нацу со стариком Ходзё…
Я долго не мог поверить, норовил Гэна побить,
и Тацу держал мои плечи. Наконец, смысл сказанного
дошел до меня, и я сник. Сидя под деревом, держась
руками за голову, я слушал…
С неделю назад старый грязный джанки Таранага
по прозвищу Прыщ, угощая Гэна травой, рассказал
ему такую историю: покупая дозу у старикашки Ходзё,
он видел сидящую в его машине О-Нацу. Гэн было
хотел начистить нарику рыло, но Прыщ клялся, что
это не глюк. Это было настолько серьёзно, что
нуждалось в проверке.
Подрядив Тацу, Гэн занялся слежкой. Несколько
раз они видели их, но теряли… И вот вчера из
дверей ресторана Табаки вываливается пьяный Ходзё,
а на плече его - не менее бухая О-Нацу. Шофер
подъезжает, и они садятся, и едут, куда? - тэнгу
его знает, не уследили. Но и так все ясно, и мы
не можем молчать, ты должен знать об этом, Тэо.
Шлюха! Так вот откуда у тебя новые ботиночки!
И сережки! И мало ли чего ещё! Ты водишь меня
за нос столько времени, говоришь, что любишь,
а надо тебе от меня только то, что у старого
мухомора давно сгнило! Ладно, я действительно
пока не могу дать тебе больше, а ты ведь так
хочешь красиво одеваться. Хорошо есть. Кататься
на машинах.
Понимаю, всё понимаю… Прощаю… Но только не
попадайся мне больше на глаза… И ты, старикашка
Ходзё, больше я не куплю у тебя травы. Ты
покупаешь любовь юных дев на свои грязные деньги.
Не осуждаю тебя, ибо может быть стану таким же как ты…
- Тэо, брось, пошли дрызнем biiru. У нас есть трава…
Идите-идите, я посижу здесь. Надо побыть одному.
Лёгкие шаги, шорох гравия на дорожке. Идет…
Даже и не посмотрю…
- Yahhoo, Тэо-сёмпай!
Почему «сёмпай», а не «чян»? И голос потверже.
Открываю один глаз…
… Сибиро! Хаяши Сибиро собственной персоной!
Двоюродный брат моей поганки! И кто тебя тут носит?
- Да я так, мимо проходил. Тэо-сёмпай, ты нездоров?
Может, глотнешь кока-колы?
Вот я тебя сейчас, мать-перемать! По точеному носику.
Ногой. Золотыми волосами - в дорожную пыль. Нет.
Держите себя в руках, Ямамото Тэодоро! Он не виноват,
что его сестра - проститутка…
- Канай отсюда! Нет, подожди… Я действительно
болен. Пойдем глотнем biiru…
- Если немного, то можно.
- Немного. Пойдем. Да, вот, держи…
- Мне?! Воздушные шарики? Зачем?
- Отдашь О-Нацу.
- Почему я? Вы что, поругались?
Выкладываю ему, в чем дело. А что, парень
взрослый, тринадцать уже, должен понимать…
- Позор на мою голову! Тэо-сёмпай, не сердись…
А шарики мы подарим Синему Небу…
И вот они летят, выше и выше, и мы смотрим,
задрав головы, и ладонь моя невзначай ложится
Сибиро на тонкую талию…
По стаканчику biiru, и ещё, и ещё. Сигарету
на двоих. И сладостную aisukurimu…
К вечеру, устав работать ногами, мы уселись
на скамейку. Сибиро без умолку трещал о том
о сём, да и я уже оправился от потрясения.
На душе потеплело. Какой же он всё-таки красивый…
Вылитая О-Нацу, только рост чуть повыше, волосы
чуть короче, лицо чуть потверже… Нет, не могу
больше…
Сибиро неумело, но все-таки отвечает на поцелуй…
Смелее… Обнимаю его всё крепче, прижимаю к себе…
Что-то трещит… Ребра?!
- Уф, Тэо-чян! Вы сломали мою расческу!
Shimatta! Расческу в кармане раздавил! Аккуратнее,
Ямамото Тэодоро, он всё-таки не спортсмен, как вы.
- Тэо-чян, а я ведь давно люблю тебя, только
побаиваюсь. Ещё с тех пор, как ты мне велик спас.
Да, припоминаю, в том году накидали Сибиро шишек
трое уродов с ненашей улицы и вел отобрали. Хорошо,
я мимо проходил. Сломал пару носов, да ноги хотел из
жопы выдернуть, да пожалел. Велик вернул. Сделал
О-Нацу приятное - хоть он и двоюродный, да брат
всё-таки, да и сам мальчишка хороший, слабенький
только…
Расческа выброшена, и мы снова целуемся, и не можем
остановиться…
- М-мммы... Ик.. Г-гвардейцы императора, и п-про нас!!!
- Аж в к-кккнигах п-по истории идет расссказ!!!
- Р-рычаги на с-себя, и вввперёд!!! Ик! Т-только
вввперёд!!! Т-таммм, з-за гггрррребнем лощины,
к-коварррный, ик, вввврррраг!!!
- Ик! Бомбой ииихххх, ббб-бомбой!!!!!!!!!!!!!!!!!!
Треща ветвями сирени, падает темная туша, катится,
крутится и влетает башкой в скамейку. Слышно глухое
матюкание.
Shimatta!!! Пенсионер Судзаку, гвардеец императора,
легендарный танкист, ветеран сорока сражений,
порубленный под Хасаном, контуженный под Харбином,
простреленный под Чунцином, на деревянных ногах,
забулдыга и пьяница, мой сосед. Опять теплое
сакэ с biiru смешивал… Какой тэнгу его принес!
Сибиро испуганно прижимается ко мне.
- Зз-дд-расссьььте, м-мальчики - д-девочки… Ик!
Н-не напужал? Ввы уж п-простите с-старика, с-спотыкнулся…
Я ва-аще-та передислоцировываюсь к п-пивной…
Судзаку поднимается, чертыхаясь, отряхивает
латанный-перелатанный китель и удаляется восвояси,
хромая и треща ветвями. Скоро вдали затихает его
бесконечная песнь…
- Д-дрожи земля!!!! Р-рычаги н-на себя и вв-перёд!!!
Пора и нам, пожалуй, передислоцироваться - здесь
слишком шумно. А то еще какая- нибудь пьянь вывалится.
Мешают сосредоточиться… Пойдем-ка лучше на Колесо
Оборзения, оно ещё не закрылось. Там нам никто не
помешает насладиться друг другом…
Выше, и выше, и всё выше ползет кабина… За стеклом,
в вечернем золотящемся свете, нас не видно. Сибиро
сидит на моих коленях, и я не могу на минуту
оторваться от его губ…
… Треск, толчок и остановка. Сибиро слетает с меня,
плюхается на пол и мотает башкой. Открыв окно,
я ору вниз:
- Shimatta!!! Fu#$%^&*([][]-====)%%%%^^^^ck!!!!!
И еще раз Fu$%^&****ck!!!!
- Потерпите чуток, цепь сорвало - раздается внизу
блеющий голос тупого Ямады (коего за глаза кличут
Обезьяна), смотрителя Колеса, - щас механика позову.
Механик приходит минут через 15. Мы это время зря
не теряли - я гладил Сибиро соски под рубашкой.
- Тут дело серьёзное, с часок провозимся! - орёт
механик.
Из кабинок слышна приглушенная руготня. Кроме нас,
застряло ещё человек десять. Ну, нам-то по фигу,
даже ещё лучше. Штаны мои начинают пузыриться - надеясь
на встречу с О-Нацу, я плотно пообедал трепангами…
- Тэо-чян, я хочу сделать тебе что-нибудь приятное…
Расстегнул я штаны, да и показал ему, что надо сделать.
А ротик-то ничегоооо… И нежно так, не то что агрессивная
его сестрёнка, вампир, тэнгу лесной. Дракула паршивая…
Шепчу нежные и похабные слова, а мальчонка старается.
Хоть и впервой, а ловко. Сил нет сдерживаться, не подавился
бы он… АААААААААААААААААААААА!!!!!!!!!!
Сибиро, молодец, коня-то моего изо рта выпустил. Струя
ударила в стекло. В этот момент Колесо тронулось…
Обезьяна, хоть и тупой, а заметил-таки наши красные
физиономии, да у Сибиро и действительно вид чуток
растрепанный. Во, лыбенится, подмигивает мне. А что
лыбенишься, Обезьяна? Завидно? Надоело в одеяло
кончать да фуфлюшек всяких перетыкивать? У-у, скотина!
Ща я тебе ногой… Нет, держите себя в руках, Ямамото
Тэодоро…
Дядюшка Таяма брякает ключами от кинобудки.
- Вы как, кино смотреть, или… ?
- Или…
- Успехов… - ключи переходят ко мне в руку.
Тихая каморка киномеханика. Пахнет мышами. Поганки,
как бы пленку не сожрали - вон её сколько, бобины
валяются, коробки. Тут тебе и «Дракула», и Чаплин,
а вон «Мужчина и женщина» под раскладушку завалились
(трахаться, наверно). Какое хошь, такое и смотри.
Но нам-то не до кино.
Раздеваемся. Покрываю одеждой затраханную раскладушку.
Да, вещички-то придется погладить… А то и постирать…
Добрый дядюшка Таяма пускает всех, юных и бесприютных,
на «психологическую разгрузку». Сегодня мой день,
четверг. Семь…
Два часа до вечернего сеанса, и Таяма-сан небось
отправился пропустить кружечку - другую biiru…
Так что два часа - наши…
Теперь я Сибиро сделаю приятное. Перед тем, что его
ожидает… Трепанги славно поработали, да я и сам молодец.
Сегодня ты мне, Сибиро, заменишь О-Нацу…
Сибиро разлегся на раскладушке, я - на коленях
перед ним. Губами, руками - по коже. О, до чего же
кожа-то нежная!!! Соски - заглядение, как кнопочки.
Отзывчивые…
Худенький ты, хрупенький, губами тебя, губами.
Хорошо? Корешок торчит копьём. Не чета конечно,
моему, но чую - орёл вырастет. Ну-ка мы его…
Сибиро возит ногами по постели. Хорошо ему,
сладенько. Задёргался. Струйка ударяет в горло.
А ничего, не яд. Глотаю…
- Тэо-чян, ещё!
Ещё? Можно и ещё. Я сам - Дракула. Высушу…
А теперь поворотись-ка на животик… Зачем? - Узнаешь…
До чего же попка гладенькая, прям загляденье.
Беленькая да мягонькая - у сестры твоей и то
не такая. Языком её, языком, да ладонями - по
спинке. Во как сердце-то застучало. Нравится?
Где-то я тут видел коробку с вазелином? Во,
за стеллаж заховали. Интересно, чья?
Ну да ладно, не убудет. Втираю аккуратненько.
- Тэо-чян, да ты просто hentai!
Это я-то hentai?! А ногой не хочешь? Кокетничаешь
ведь, по глазам вижу, хочется попробовать… Вставай-ка,
вот так, рачком…
Так. Теперь вымажем коня. Как там пел Судзаку? - рычаги
на себя, и вперёд!
- Больно, Тэо-чян!
Терпи, ты же мужчина. Я аккуратненько. Аккуратненько.
Аккуратненькооооо…
Класс! Вот и весь я в тебе. Узко, аж жуть. Туда-сюда,
туда-сюда.
Сибиро дышит глубоко - и где научился?! - вижу ведь,
что в первый раз! Поводит задом - приятно. Запускаю руку,
а корешок-то стоит. Да ещё как! Ща мы его…
- Тэооооо… чяааан….
Хыр-хыр, хыр-хыр - поёт раскладушка. Сибиро уже вертится,
как червяк на крючке.
Корешок в моей ладони пульсирует. Я сам вот-вот взорвусь.
Туда-сюда, хыр-хыр, туда-сюда…
Выстрел из базуки да прям Сибиро в задницу. Выстрел
из пистолета на постель, да прям в мою рубашку!!! Мать!!!
ОООООООО!!! - кричу я. АААААААА!!! - кричит Сибиро.
ХХХРРРР! - кричит раскладушка. И рушится…
Осевшие клубы пыли застигли нас на полу, на обломках
брачного ложа и перемазанных рубашек. Разлеглись,
как рыбы на берегу, еле дышим. Вроде, кости целы…
Таяма-сан, добрая душа, не ругал нас, когда мы сообща
чинили раскладушку. Он, дескать, рад помогать молодым,
любящим, да и вообще это старое kuso давно бы пора на
помойку. А чашечку сакэ, пожалуйста, всё-таки налейте…
Почти каждый день… На школьном чердаке. В школьном
же подвале. В спортзале на матах (физрук милостиво
разрешил мне потренировать хиленького Сибиро.
Наедине). И, конечно, по четвергам - в кинобудке.
Летом купаемся в Сумидагаве. В заливчике средь
корявого ивняка никто нас не заметит, можно плескаться
нагишом. Грязновато, конечно, ну да ладно. Как прекрасен
ты, Сибиро, из воды выходящий…
О-Нацу на глаза не попадается. И тэнгу с ней…
По осени стало холодать, не искупаешься. У Таяма-сан
ремонт. Ходим ко мне, пока мать на заводе панасоники
собирает.
Обнаглели! Оставил Сибиро на ночь! Мать-то вернулась,
а мы орём, и кровать скрипит на всю квартиру. Утром
выходим в кухню, а завтрак на двоих. И мамуля хитренько
так улыбается - да всё я секу, счастливые вы мои…
Спасибо, мамочка! Теперь по углам можно не ховаться.
Зимой в Асакусе чудный каток…
Учу Сибиро потихоньку. Табуретки по квартире так
и разлетаются. Кирпичи ещё не ломает, незачем нежные
ручонки портить, но уж если ребром по горлу саданёт
- держись. Али ногой в челюсть… Наборемся до посинения,
да и в постельку…
Опять весна, и сакуры огнём горят. Хорошо в парке
на травке…
Цынканье мобилы выводит меня из размышлений.
Призраки отступают.
- Милый, я задерживаюсь! Прости.
Что ж, я подожду.
В дремоте призраки приходят снова…
Ничто, к сожалению, не вечно. Вчера отца твоего,
Сибиро, повысили. На Заместителя Главного Инженера.
На панасониковый завод. В Саппоро. Батюшки мои,
в Саппоро!!! И поедешь ты, Сибиро, в славный город
Саппоро, а я-то здесь, в Токио…
Вот и кончилась последняя ночь… Уж жаворонок в небе…
У матери - глаза мокрые. Сибиро держится. И я держусь.
Даже на вокзале.
И лишь когда последний вагон скрылся из виду,
глаза мои застлало. Что-то стекает по щекам.
Держите себя в руках, Ямамото Тэодоро…
И потекло тягучее время… Сначала списывались
каждую неделю. Потом каждый месяц. Потом…
Год, и ещё, и ещё…
Каждый день в тире. Зайчики валятся сотнями,
и усатые хари в шляпах летят кверх тормашками.
Неразлучные Тацу и Гэн поят меня biiru.
И снова - стрелять без передышки…
Якудза-таки заметила меня. Теперь могу учиться
из смит-вессона и из винтовки, и хошь из чего!
Я на работе! Я - самый юный киллер в Токио!
Первый заказ - копейки, пустяк. Ходзё совсем сдурел
на старости лет, налогов не платит. С крыши - в твою
поганую кокаиновую башку! Во, разлетелась, словно тыква…
А ты, Сибиро, говорят, воруешь в Саппоро автомобили…
И опять год, и ещё, и ещё… сколько? не помню.
Расту. Шваль всякую уже не дают. Банкиры пошли.
О-Нацу, говорят, неплохо устроилась в Ёкогаме.
Тоже банкирами занимается. По-другому, правда.
А ты, Сибиро, торгуешь крадеными запчастями.
У тебя семья… А у меня - так. Шлюшки обоих полов…
Рука уже не так тверда, как прежде, и глаз мутится.
Иду на переквалификацию. Деньги отмывать. Учусь.
И снова тянется время, годы падают в пропасть забвения…
Теперь я сам - банкир. И ты, Сибиро, банкир.
Вернулся в Токио налаживать работу с нашей Якудзой.
Ты стал ещё худее, синие глаза посерели. Где волосы
твои, Сибиро? Череп твой гол, и сияет, как попка,
когда ты вечером выходил из вод Сумидагавы, когда-то.
Помнишь ли?…
И меня не пощадило время. Голова покрылась серебром,
и каждый день небесный ювелир кладет новую нитку.
Кирпич стал неподатливым…
Я сам тебя встречал на вокзале. И вокзал уже не тот,
и поезда другие, и нас прежних уже нет. А узнал всё-таки.
Долго мы стояли обнявшись, долго, долго, и дождь осени
поливал наши склоненные головы… Щеки мои мокры, но это
просто дождь - ибо Якудза не плачет…
Так и работаем вместе. И семью сюда притащил.
По вечерам - бильярд и biiru, степенные базары за картами.
Гэн и Тацу тоже с нами, тоже братцы-банкиры. Оба, кстати,
так и не женились. Ну да я понимаю…
Прошлое невозвратимо. Тех нас уже давно нет, всё поменялось.
И всё же, Сибиро, не без твоего участия я снова жив.
Ибо я опять люблю…
Кончается дождь…
Чу! Легкие шаги на дорожке… Прочь, призраки, прочь!
Прочь пелена забытых лет, прочь, нафталин! Протрите глаза,
Ямамото Тэодоро. Держите себя в руках.
…По дорожке ко мне спешит, улыбаясь, самая прекрасная
из женщин, самая любимая, моя невеста… Твоя дочь, Сибиро,
златовласая Хаяши Сидзуко!
Вернуться
